Комментарий к докладу Д. Бонхёффера о мировом союзе церквей
«Гранат» издали редакторский сборник текстов лютеранского пастора Дитриха Бонхёффера, с широкими комментариями переводчика и полемической сюжетной линией — как Бонхёффер [далее — ДБ] преодолел национал-социалистическое богословие в пользу либерального пацифизма Исповедующей церкви.
Мне кажется важным прокомментировать доклад ДБ «О богословском обосновании работы мирового союза церквей», который тот читал в июле 1932 г. на экуменической конференции в Чехословакии. ДБ не ограничивается полемикой с прошлыми своими взглядами, которых по молодости набрался от разливавшейся тогда «консервативной революции», — он представляет концепцию экуменического богословия, без претензии на полноту (её и правда там нет) и с несколько сумбурными планами. Я посчитал его достаточно полезным, чтобы опереться и от обратного выстроить несколько фрагментов в программу либертарной теологии.
Категория «национального» не выходила из бокового зрения на протяжении всего времени, что я читал текст доклада (и все его прочие работы). Предполагаю, что это специфика времени: либеральный христианский пацифизм видится крайней левой христианской позицией на безрыбье. Оба примера того, как развивать актуальность заповедей (начало раздела «Порядки»), — суть крайне правые, если навязывать политической теологии сугубо политическое измерение. Первый — консервативный, напоминает современный текстуализм в толковании права а-ля Анонин Скалиа. Другой, с явным указанием на работу Пауля Альтхауса — модернистский ультраправый, нацистский. Как часто ДБ критиковал прогрессистские христианские движения, он, думаю, не преминул бы вставить соответствующую методику — найди он такую, отличную от его собственной. Но КПГ заглядывала в рот ВКП(б) — в том числе и в отношениях с церковью, а социал-демократы вплоть до последнего момента были заняты удержанием статус-кво.
Не каждый из тезисов просится на комментарий, потому некоторые я отбросил, а остальные суммировал. Заголовки разделов — мои, у ДБ они совсем другие. В целом, жанр кратких пересказов — нездоровый, обязательно обратитесь к тексту или комментированному чтению текста доклада переводчиком.
# Церковь как институт
«Богословие — рефлексия Церкви о её бытии». Когда Церковь сталкивается с переменами, она вырабатывает новое богословие.
Здесь и далее по тексту соборность¹ имплицитно преподносится как естественное свойство Церкви, а сама Церковь — как институт, отдельный от христианских общин. Даже если двигаться в логике разделения «институт/общество», для экуменизма честнее было бы описать сумму/систему траекторий, по которым Церковь вбирала в себя богословие — от кого и в каких контекстах, — чтобы уйти от идеи естественности развития. Церковь развивалась не естественно, её история есть воля Божества и воля человечества.
Идея «естественного развития» не подлежит реформе или ревизии, её следует просто отложить за ненадобностью и вредностью, но не терять из виду: именно она должна напоминать, что Церковь исторична по своей сути, что, несмотря на эсхатологическое ожидание, всякое выработанное и принятое (и не принятое) богословие поддаётся описанию инструментами не-эссенциалистских теорий. (Допустим, беглым поиском не нахожу, чтобы кто-то описывал выработку Символа веры в категориях акторно-сетевой теории, но ощущается, что это доступно.)
В [современном Бонхёфферу] экуменическом движении нет отвечающего его задачам богословия. Экуменическое богословие должно быть ответственным, но Церкви теперь не хватает квалификации, чтобы возвещать истину.
Усилия, затраченные на поиск (должной) квалификации, прямо пропорциональны расстоянию между институтом и христианской общиной. В случае лютеранства это было бы даже не проблемно заметить — полагаю, лютеранская церковь отрицает папский примат именно потому, что воспринимает его как пагубную иерархию.
Слово Церкви — это и Евангелие и заповедь.
И спустя 90 лет всё ещё жив ложный антагонизм «что важнее: Евангелие или Нагорная проповедь?» — и указывать на его ложность это, видимо, наш крест. Но для ДБ это не тезис в себе, он опирается на него, чтобы показать, что сложность выбора строится не на внутренней логике Нового Завета, а на наших внешних условиях существования — что логично, но ДБ этим подкрепляет потребность в технократическом образе Церкви:
Это слово существует здесь и сейчас, потому что сама Церковь — присутствие Христа в міре. Слово Церкви должно исходить «из глубочайшего знания о самом міре». В части Евангелия это менее проблемно нежели в части заповеди, потому что заповедь должна отвечать на конкретный вопрос, заданный сегодня: «Евангелие становится конкретным в ушах слушающего, заповедь становится конкретной в устах говорящего».
# Формальное закрепление института
Одни выбирают уйти от конфликта с квалификацией и решают проблему заповеди общими, «вечными» принципами, другие — двигаться к квалификации (когда молчать, а когда — возвещать). Последние могут ошибаться в том, что возвещают, но Церковь не безгрешна, а грехи прощены, поэтому ошибки для неё также допустимы.
ДБ уравнивает «в правах» институт и человека, что выглядит ещё более мрачно в сравнении с секулярным либерализмом. Получается, Церковь-институт может не искать квалификации вовсе, раз ответственна не перед христианами, а перед Богом. Единственное «облегчение»: Церковь в этих построениях не обязывает человека к исполнению заповеди — а санкции вводит не она.
При этом, мандат Церкви заповедовать всё же действителен, потому что она опирается на знание первозданного міра:
«Действительность — это таинство заповеди».
# Порядки
Церковь может искать актуальную заповедь в Божественном Откровении — в догматах и в Нагорной проповеди, но стоит делать это не буквально, а концептуально. Церковь также может искать заповедь в «тварных порядках», которые устанавливают принцип «действительное есть должное». Сторонники этого метода заповедования упускают, что следуют заповедям падшего міра.
Источник всякой заповеди — Христос. Все порядки подчинены Ему и сохраняются Им, пока остаются открытыми для Него. Собственной ценности порядки не несут и должны быть уничтожены, если препятствуют провозвестию Откровения.
ДБ отрицает вечность и верность всякого существующего или существовавшего порядка — и с этим невозможно не согласиться. Но при этом отпадает момент, что какие-то порядки совсем не богоданные. В другом докладе на тему экуменического богословия через два года (Дания, 1934 г.) одна из сносок указывает на Еф. 6:12 — «против начальств, против властей», — но в контексте организаций, которые заняты, как сейчас говорят, «десатанизацией».
# Грядущая война
Мир во всём міре не самоценен — будь он самоценен, он был бы «тварным порядком». Мир во всём міре полезен Евангельской вести, потому что сохраняет мір открытым для Христа.
Сообщество мира возможно только в отсутствии лжи и несправедливости. Внешние проявления мира миром не являются, потому оправдано вступать в борьбу, чтобы восстановить справедливость и возвестить истину.
«Сообщество мира может существовать лишь потому, что один готов прощать грехи другому».
Оправдание борьбы не есть оправдание войны.
Судить о справедливости прошлых войн Церковь не может, но грядущая война совершенно точно закроет мір для Откровения.
Стремящиеся предотвратить войну пытаются не вернуть мір к его состоянию до грехопадения, но создать угодные Богу условия для провозвестия Откровения.
Отсутствие войны как порядок вещей — благ, потому что порядки в целом могут быть благими.
Мир возможен на основе взаимопонимания, но не личного между людьми, а идеологического. Роль идеологии экуменизма будет играть экуменическое богословие.
Приравнивать богословие к идеологической рамке — очень модерное решение (несуществующей) проблемы. ДБ ставит задачу «мобилизации сторонников», наподобие той, что организуют коммунисты. Напомню, что к 1933 году почти 100% граждан Веймарской республики формально были христианами. Вероятно, ДБ говорит не о количественном измерении — не об обращении и не «призвании», потому что христиан в міре большинство.
Но и качественное измерение никогда не совпадёт с национальными или коммунистическим проектами (или их помесью) — у Церкви нет суверена в привычном понимании, её санкции не в имущественном поле и не ограничивают свобод. Если подразумевается мобилизация христиан-пацифистов на выход в Пустыню, она не может повторить успех мобилизаций Империи, потому что это не противоположные полюсы, первое есть отрицание второго.
¹ Не в значении кафоличной «полноты части», а наоборот — единения воображаемого сообщества.
Для обратной связи — Delta chat: t35xpn [at] mailchat.pl